Двуногие осьминоги (Octopus bimaculoides) от природы наделены беспокойным и агрессивным характером. Они не только мизантропы, но и циники: любовь и заботу о ближнем проявляют только во время спаривания. Ученые из Университета Джона Хопкинса сотворили чудо просоциальности для моллюсков, накачав их MDMA. Что это говорит о людях?
Моллюски под кайфом
При всей своей асоциальности, химия социального поведения у осьминогов в полном порядке: природа наградила головоногих системой с серотонином, эволюционно древней молекулой, отвечающей за хорошее самочувствие, ощущение счастья и просоциальность. Проанализировав геном Octopus bimaculoides, исследователи обнаружили интересную вещь: ген, кодирующий белки, которые перемещают серотонин в мозге, пугающе похож на аналогичный человеческий ген SERT.
Так родилась идея погрузить осьминогов в волшебную вселенную экстази. Наркотик был выбран не из-за любви к магии и рейвам: путь MDMA в мозг проходит через транспортеры серотонина, и концентрация этого нейромедиатора в определенных участках мозга повышается.
Именно поэтому "наркотик объятий" ловко манипулирует восприятием: подросток, вползающий в клуб под воздействием экстази, не замечает недовольного лица фейс-контролера, но сразу видит счастливое лицо своего партнера. MDMA снижает его способность считывать негативные стимулы и повышает точность декодирования позитивных.
Повышая уровень окситоцина и пролактинав плазме крови , наркотик делает подростков более открытыми и доверчивыми, усиливает их эмпатию и просоциальное поведение в целом.
Все вышесказанное работает для разных млекопитающих, например, мышей и крыс. В отношении осьминогов уверенности не было, потому что у них совершенно другая архитектура мозга. Точнее, их мозг: у моллюска нет коры головного мозга, а вместо локализованного центра есть децентрализованная система с отдельными штабами для каждого щупальца.
Из всех беспозвоночных осьминоги наиболее развиты в поведенческом плане и умны (проходят лабиринты, решают головоломки, распознают фигуры и людей).
Гюль Долен, доктор философии, нейробиолог из Университета Джонса Хопкинса, руководивший экспериментом, отмечает, что мозг осьминога ближе к мозгу улитки, чем млекопитающего: нас отделяет от них целых полмиллиарда лет эволюции.
Чтобы проверить, как работает биохимия социальности у Octopus bimaculoides, ученые не стали пичкать головоногих цветными таблетками, а поместили их в миниатюрную ванну с MDMA и буквально пропитали их сладострастием (десять минут водных процедур для осьминога - это как десять минут ингаляции для человека).
После ванны подопытных отправили на 30 минут в аквариум с тремя отсеками для свободного блуждания. В один из них поместили другого осьминога, помещенного в пластиковую бутылку или горшок с орхидеей, чтобы избежать возможной борьбы. В другом отсеке находилась приманка: в бутылку или горшок были помещены такие же привлекательные предметы, среди которых юморные исследователи разместили не только цветные наполнители, но и статуэтки галактических героев вроде Чубакки.
После приема MDMA осьминоги проводили в нейтральной комнате столько же времени, сколько и без допинга, но пребывание в других отсеках кардинально изменилось.
Они гораздо больше интересовались новыми предметами, что связано с другим эффектом препарата: стимулируя синаптическую пластичность и воздействуя на BDNF (ген, поддерживающий развитие нейронов), он способствует обучению.
Время, проводимое с сородичами, также в целом увеличилось, но не только это - изменилось и качество общения.
Обычно осьминоги не подходят к своим собратьям на расстояние вытянутой руки, но под действием МДМА они перешли к активному вентральному контакту: ощупыванию, изучению и исследованию других.
Ученые предполагают, что общительность головоногих, если им не нужно срочно размножаться, подавляется по необходимости, а МДМА просто высвобождает заблокированные нейронные механизмы. Причем не только просоциальные, но и отвечающие за счастье (все дело в серотонине): во время трипа моллюски в экстазе раскидывали щупальца, выполняли водные балетные маневры и ловили кайф от запахов и звуков.
Не изменился только врожденный сексизм Octopus bimaculoides: осьминоги ревностно искали самок в социальной ячейке, но если там оказывался самец, предпочитали ему Чубакку.
Люди в смятении
Мы привыкли к тому, что чем больше ученые копаются в мозге, тем прозаичнее становится картина нашего внутреннего мира: эмоции = работа лимбической системы, страстная любовь = взрыв гормонов и нейротрансмиттеров, а сакральная любовь (пока смерть не разлучит нас) легко объясняется тонусом дофаминовой системы, прилежащего ядра, вентральной оболочки среднего мозга и вентрального паллидума.
Заголовки научных статей типа "ученые измерили счастье", кажущиеся чистой ересью, можно легко перевести как "ученые измерили уровень серотонина, окситоцина и дофамина"
Эксперимент с осьминогами, у которых нет коры головного мозга и сложной системы вознаграждения, показал, что механизм социальности до смешного прост и сводится к биохимическому "щелчку".
Но не только это. Пути млекопитающих и головоногих моллюсков разошлись 500 миллионов лет назад. За это время длинный и запутанный эволюционный путь, казалось, привел нас к высокоразвитой социальности, а Марка Цукерберга - к его миллионам. Теперь выясняется, что превращение нас в социальный вид - вовсе не эволюционная цель и даже не достижение.
Сегодня некоторые эволюционные виды проявляют не меньший энтузиазм к социальному, чем мы: муравьи отлично разбираются в рабстве и могут совершить жертвенное самоубийство в случае опасности для своих собратьев; обезьяны бонобо хороши в акушерстве, слоны - боги сочувствия и, возможно, даже знают, что такое смерть (а как пишет психолог Эрнест Беккер, вся человеческая цивилизация может быть лишь механизмом психологической защиты от осознания собственной смертности).
Большинство животных и насекомых превосходят homo sapiens в плане простого повседневного общения: они способны к разнокалиберной коммуникации (муравьи, в отличие от нас, общаются аудиовизуально, тактильно и химически) и межвидовой коммуникации (собаки понимают нас, а мы их - нет).
Исследования в области генетики убедили мир в том, что стереотипная эволюционная линейка "от меньшего к большему" устарела, и лучше представить эволюцию в виде круга, где гордый самец homo sapiens - лишь часть целого.
У эволюции действительно нет цели или плана, а вся природная целесообразность - лишь ловко расставленные оптические иллюзии. Как любит напоминать нам биолог-эволюционист Ричард Докинз, есть три основных механизма, которые создают одну, казалось бы, невообразимую возможность из миллионов возможностей: изменчивость, естественный отбор и наследственность.
Изменчивость открывает двери для случайных изменений: потомство любого существа априори отличается от своих родителей. Если такое случайное изменение оказывается конкурентным преимуществом, существо не истребляется окружающей средой и доживает до репродуктивного периода, а наследственность закрепляет случайный признак на уровне популяции.
Интеллектуальные и высокосоциальные по своей природе, мы - всего лишь набор хорошо собранных переключателей, даже когда речь идет о сложных взаимодействиях друг с другом и с самими собой.
Сознание, как утверждают некоторые, тоже не более чем эмерджентное свойство сложного мозга. Прекрасный результат бесцельного брожения случайностей.
